ЖИВАЯ ИКОНА

Эта статья скорее очерчивает круг вопросов на которые хотелось бы получить ответы, а не отвечает на них, поскольку ответить на эти вопросы однозначно – сложно.

Иконописец Антон Дайнеко, Минск. Доклад к Питерской конференции

ЖИВАЯ ИКОНА

Ты Христос – сын Бога Живого

Мф. 16-16.

Один иконописец заметил: « Мои друзья в интернете делятся на две категории – художники и иконописцы. Художники делятся картинками и всё время друг друга хвалят. А иконописцы всё время друг с другом спорят.»

Это очень меткое замечание – действительно ,на разных сайтах и форумах , где собираются иконописцы, регулярно вспыхивают нешуточные дискуссии. Это уже стало отличительной особенностью таких сайтов. Споры, по большей части, ведутся вокруг путей развития иконописания, например – должна ли икона быть СОВРЕМЕННОЙ или должна быть ТРАДИЦИОННОЙ, надо ли избегать копирования в иконе, или это наоборот достоинство, возможно ли в иконе творчество и т. п. (касается это не только иконы, но и архитектуры и церковного искусства вообще).

Моей любимой книжкой , в детстве, был « Волшебник Изумрудного города» Волкова. Там , на протяжении всей книги, два персонажа – Страшила и Железный Дровосек – ведут бесконечную дискуссию о том, что же для человека важнее: сердце или мозги. Эту дискуссию они продолжали при первом удобном случае, на деле же доказывали необходимость как одного так и другого.

Что то похожее происходит и с иконописцами. Ответы на подобные вопросы очевидны – Должна ли икона быть традиционной – конечно должна, иначе мы придем к тем изображениям, которых сейчас много в интернете: Спаситель в виде индейца или Божия Матерь с футбольным мячом. Должна ли икона быть современной – несомненно, поскольку каждому значительному временному отрезку соответствовали свой иконописный стиль и свои взгляды на икону, и по-другому, наверное, быть и не может, а икона ,привнесённая из другого времени, часто смотрится муляжем.

По-моему вопрос гораздо глубже. Будет несколько поверхностным – сказать «икона ДОЛЖНА быть такой-то, или НЕ ДОЛЖНА быть такой; вообще, очень трудно говорить какой же ДОЛЖНА быть икона. Но можно попробовать разобраться какая же икона ЕСТЬ.

Несколько лет назад священник из Гродно заказывал у нас иконы для иконостаса. Он давал достаточную свободу иконописцам, пожелание у него было одно: мне нужны иконы в «рублёвском стиле».

Это пожелание иконописцам хорошо знакомо – словосочетание «рублёвский стиль» стало своего рода магическим словом, произнести которое, считают необходимым многие заказчики. Что заказчик в эти слова вкладывает – уже надо разбираться. Мы договорились, что я отберу несколько образцов, на которые буду ориентироваться во время работы. Я отобрал образцы – Хиландарская икона Спасителя 13-го в., Спаситель с фрески Панселина, икона Спасителя из Ватопедского монастыря и ещё пару фотографий , имеющих такое же отношение к Рублёву, но очень выразительных в плане образности и художественного исполнения. В следующий приезд этого батюшки я разложил все эти образцы, и он пришёл в полное удовлетворение –« Да! Вот это именно то, что мне надо».

Эпизод очень выразителен. Не в том смысле, что заказчик не всегда представляет о чём говорит, а в смысле анализа целого ряда достаточно различных иконных изображений.

Эти иконы, ( к ним для, убедительности, можно легко добавить ещё много образов – Синайского Спасителя 6-го в., Синайского Спасителя 13-го в., Спасителя письма Рублёва и др.), написаны в разное время , в различной манере и вообще, лики, изображенные на них сильно отличаются друг от друга. Если этот ряд продолжать – отличия станут ещё более разительны. Однако при взгляде на любую из этих икон у нас не возникает никакого сомнения в том Кого мы видим перед собой и , тем более , не возникает ощущения , что в какой-то из этих икон что-то не так. Напротив – все эти образы производят чрезвычайно сильное воздействие на любого зрителя (это замечено по опыту). В оценке этих изображений единодушны практически все – иконописцы и искусствоведы, художники и священники, критики и просто случайные люди - все сходятся в том, что перед ними выдающиеся образцы ХРИСТИАНСКОГО ИСКУССТВА. Как с точки зрения художественной, так и духовной.

Напрашивается вывод: при всех внешних различиях, у всех этих образов (составляющих , без сомнения, вершину иконописания) есть что- то , какое-то качество, которое объединяет их и не даёт зрителю ошибиться, придаёт уверенность в том, что перед ним ПОДЛИННАЯ икона.

.Это позволяет говорить о существовании какого-то критерия , который может быть применим к иконе вообще, хотя говорить о каком либо критерии в оценке иконописи, конечно, очень трудно . Но эпизод с подборкой иконописных шедевров даёт право предположить, что этот критерий , всё же можно, хотя бы отчасти, выделить. Раз он может быть применим к перечисленным шедеврам, возможно, его можно применить и к другим иконам. Важно разобраться - что это за качество.

Критерий

Как-то, минский священник отец Игорь, сам пишущий иконы, на вопрос про копирование в иконописи, веско заметил: «В иконе не бывает копии, каждая икона это ОТКРОВЕНИЕ».

Мне эти слова хорошо запомнились. Они применимы не только к вопросу копирования. Они применимы к ИКОНЕ ВООБЩЕ.

Не только к шедеврам, но и к иконам попроще.

Конечно ,встаёт вопрос – возможно ли, каким-то образом определить такую тонкую материю, как ОТКРОВЕНИЕ и что вообще можно отнести под подобное определение.

В двух словах, тут разобраться не получится. Хотя с некоторыми образами , конечно , всё просто – смотришь на Спаса из Звенигородского чина и чувствуешь, что перед тобой действительно ОТКРОВЕНИЕ. Но с большинством икон дело обстоит сложнее.

Думаю, можно здесь провести параллель с тем, как в древней Церкви отбирались тексты для Нового Завета. Какой для этого был критерий? – оказывается никакого! Текстов было множество, подлинность у них была примерно одинаковая – то есть никакой подлинности - имя , написанное на свитке, вовсе не гарантировало того, что авторство принадлежит именно этому человеку – связь между общинами была не то, что сегодня, никакие комиссии для отбора не собирались. И удивительно, что при всём при этом , в результате, всеми Церквями были единодушно одобрены те несколько текстов, что составляют Новый Завет.

Отбор проходил на уровне ощущений – как Бог на душу положит.

Здесь уместно вспомнить слова , вынесенные в эпиграф – ответ апостола Петра на вопрос Спасителя «А вы за кого Меня почитаете?» - «ТЫ ХРИСТОС, СЫН БОГА ЖИВОГО».

Возможно в них ключ к пониманию многого в Церкви, в частности и критерия отбора евангельских текстов : в этих текстах христиане увидели образ ЖИВОГО БОГА. И это как раз самое ценное, что есть в нашей Церкви. Именно ПРИСУТСТВИЕ Живого Бога отличает Христианскую Церковь от других религий и других общин. И именно это ПРИСУТСТВИЕ может служить критерием и для евангельских текстов и для , практически, всего в церковной жизни.

И икона здесь, конечно, не исключение. Иконное изображение состоит из множества незамысловатых элементов – штрихов, мазков, линий, которые , в свою очередь, состоят из глины и яичного желтка. И если брать каждый из этих элементов сам по себе – он не несёт никакой смысловой, а тем более духовной нагрузки.

Но когда эти элементы – штрихи, мазки, линии – складываются в определённом сочетании – происходит чудо : штрихи, мазки и линии перестают существовать и мы видим перед собой Лик Живого Бога, смотрящий на нас. Это такое же чудо как образ Живого Бога, складывающийся из простых слов Евангельского повествования.

Думаю именно эту задачу – сложение из множества разрозненных изобразительных элементов Образа Живого Бога – и можно определить ,как главную задачу иконописания.

Сразу встаёт вопрос – как же можно этого добиться ( и насколько , вообще, можно добиться).

Технически или методически не получится. От стиля это мало зависит – история христианского искусства даёт множество образцов различных по стилю и технологиям.

Процитирую своего профессора из Академии : «ребята, колорит не может быть тёплым или холодным, колорит не может быть синим или красным, колорит или есть ,или нет.» Так и здесь – или есть ,или нет.

Уровень технического мастерства конечно имеет значение, но не определяющее. Можно привести массу примеров икон, написанных технически безукоризненно, но не имеющих в себе жизни. И напротив – сколько угодно есть изображений, не доведенных до эстетического совершенства, но несущих в себе это самое ценное качество.

Конечно, это опять очень трудноопределимый критерий, упирающийся в конечном итоге в личное восприятие. И тут, наверно, как и в случае с евангельскими текстами , хотя и не безукоризненный, но всё же ориентир – совпадение многих личных восприятий. Как видно в случае с подборкой лучших иконописных образцов – это срабатывает. Люди , близкие к иконе или далёкие от неё, видят и чувствуют в различных иконных изображениях присутствие ОБЪЕКТИВНОЙ ИСТИНЫ в той или иной мере.

Иконописец стоит перед задачей передать эту ОБЪЕКТИВНУЮ ИСТИНУ, но передать Её он может только посредством своего субъективного восприятия.

В связи с этим представляется интересным исследовать, что это вообще такое – личный (субъективный) подход в иконе.

Этот подход, в первую очередь, связан с тем, кто непосредственно икону пишет.

Знаю по своему опыту и по словам многих коллег, что у художника, пишущего икону, бывает одно очень интересное ощущение: когда икона уже закончена, подписана(и тем более, если уже заолифлена) – она начинает жить своей жизнью. И ты смотришь на неё, знакомую до мельчайшего штриха, и не узнаёшь – вроде и твоя , а вроде уже и не твоя.

Это наблюдение подтверждает тезис, что икона - дело живое. И становится интересно – какое же место в жизни иконы занимает иконописец.

Иконописец

Несколько лет назад , я вывел что-то вроде алгоритма создания иконы. Сделано это было на основе собственного опыта, но, как оказалось практически у всех знакомых иконописцев работа строится примерно по такому же алгоритму. Процесс оказался разделённым на четыре стадии, последовательно переходящие одна в другую. Каждая стадия имеет собственное название:

1-я стадия называется «Гениально!» - это когда ты в преддверии новой работы. Ты полон энергии, творческих планов, тебе кажется, что вот ТЕПЕРЬ –то ты наконец понял ЧТО и КАК нужно писать, а то что было до этого – всего лишь этап, теперь-то всё будет по-другому…. В общем, готов своротить горы.

2-я стадия, следующая за первой называется «Какой кошмар!» - это когда работа уже в разгаре и ты вдруг с ужасом сознаёшь, что не только и малой доли из своих обширных планов воплотить не в состоянии, но, почему-то ,не можешь сделать и того, что раньше тебе давалось без проблем.

3. Из этого состояния вытекает следующая стадия - «Господи помилуй!» - обращение к Тому, Кто действительно силен создать Икону.

Заканчивается всё 4-й стадией под названием «Слава Богу!» - работа закончена, и получилось если даже и не так , как виделось в начале, то по крайней мере – «как всегда»…

После этого следует некоторая промежуточная стадия, на которой ты постепенно присваиваешь себе то, что тебе на самом деле не принадлежало и всё опять начинается со стадии «Гениально!».

Алгоритм этот, конечно, составлен в несколько ироничном тоне, но, как показали разговоры с коллегами - изрядная доля истины в нём есть. Причём из него очень трудно исключить какую бы то ни было стадию. Даже без стадии «Гениально» всё будет уже совсем по- другому : очень трудно (если вообще возможно) будет пережить стадию «Какой кошмар!» и дойти до 3-ей и 4 – й стадий. И если в начале работы ты не будешь ощущать за спиной крылья – невозможно будет доползти до конца работы.

Налицо набор противоречий, между которыми приходится балансировать человеку, пишущему икону, главное из которых – как в нужной мере совместить в написании иконы свой личный подход и Божественное действие. Как определить эту меру – каждый иконописец решает для себя сам.

Тут, наверно, надо поговорить о противоречиях, которыми часто наполнена жизнь христианина вообще, а не только христианина-художника.

Противоречия встречают христианина с самого начала. Есть даже крылатая фраза – «Евангелие соткано из противоречий». Действительно, получилось так, что христианину очень трудно опереться в жизни на какую-то чёткую инструкцию. У мусульманина или, скажем, иудея, всё регламентировано «от и до» - что надо делать, как и когда(вплоть до мелочей и бытовых подробностей). У нас же всё сложнее, и в Евангелии даны не инструкции для исполнения, а скорее КЛЮЧ к пониманию того, как поступить в конкретной ситуации. Указания же, часто даны, как раз противоположные: с одной стороны – почитай родителей, а с другой – домашние тебе враги; с одной - будьте просты как дети , с другой – мудры как змии; вроде, сказано про свободу, а вроде, и про то, что волос не упадет с головы….

Наиболее же выдающимся христианским мыслителям пришлось исследовать и формулировать самое большое и основательное противоречие – как же возможно было соединить две , казалось бы , несовместимые вещи: Божественную Природу и человеческую. Да и то – КАК же это, всё-таки, возможно никто и не понял. Известно только как это НЕвозможно.

Чёткой регламентации для жизни практически никакой и почти всё оставлено на рассуждение и сознательный подход отдельно взятого христианина. Сама эта ситуация подразумевает множественность возможных решений (поскольку все люди разные) и множественность путей для достижения цели.

Не будет преувеличением сказать, что вся жизнь христианина проходит между исключающими друг друга противоположностями. И очень часто именно это шаткое балансирование между ними, как ни странно, оказывается единственно возможным путем для продвижения к цели.

Применительно же к противоречиям, встречающим иконописца - ­­существуют красивые максимы, наподобие известных слов арх. Зинона о том, что иконописцу необходимо убить в себе художника. Но если начать разбираться более детально не всё оказывается так однозначно.

Если допустить, что в человеке, берущем в руки кисти ,существует набор качеств, которые мы можем условно назвать «художник» и постараться эти качества (или какие-то из них) уничтожить – не потеряет ли человек в целом, что-то очень важное, уникальное и невосполнимое?

Под «художником», скорее, имеется в виду эмоционально- душевный склад человека, Этот склад, эти особенности, составляют индивидуальность человека и неотъемлемы от его художественного творчества. У любого хорошего художника механизм связи его душевного склада с художественными способностями очень сильный, очень тонкий и очень сложный. Именно эта связь позволяет художнику донести до зрителя свой внутренний мир и делает художника интересным для зрителя. Это таланты, которых у кого-то три, а у кого-то пять или десять. Сами по себе дары это потенциал . Человек вправе распорядиться набором данных ему качеств тем или иным образом, то есть можно говорить о наличии ещё одного условного персонажа . Его вполне можно назвать «режиссёр».

Эмоционально –душевный, чувственный склад человека и данные ему таланты это индивидуальность художника. «Режиссёр» же - это личность, тот, кто действует, и кто способен направить качества « художника», его индивидуальность в нужное русло. Но и «режиссёр» не может действовать сам по себе. Ему необходимо то, ЧЕМ (или КЕМ) он действует. И чем более совершенный и сложный «инструмент» находится в его руках – тем совершеннее будет достигнутый результат. Художественное творчество ,в наших условиях ,неотъемлемо связано с душевной сферой, а значит наиболее совершенный «инструмент» это тот художник, у которого все эти связи – связи чувственно-эмоциональной стороны с художественным восприятием - наиболее развиты. Даже если воспринимать индивидуальность, как меру ущербности конкретного человека, можно сказать, что конкретная мера ущербности делает художника художником.

Стоит ли отказываться от этого достояния и стараться как-нибудь его изжить или «убить» в себе? Что-то подсказывает, что это , вообще, не очень –то и возможно, а если и произойдёт, тогда скорее всего уже невозможна будет художественная работа, как таковая (можно сказать – художественное творчество), поскольку пропадёт основная её составляющая. А без художественной работы вряд ли будет возможна и икона (по крайней мере, в том виде, в каком мы к ней привыкли).

Можно поставить вопрос – желательно ли бороться с этой индивидуальностью и следует ли рассматривать борьбу с ней как достижение?

Ответ можно попробовать увидеть в удивительном художественном разнообразии иконных образов, написанных за предыдущие столетия. Что это, как не проявление индивидуальности? И это проявление не помешало создать многочисленные и разнообразные шедевры, о которых мы говорили вначале и достоинства которых очевидны.

То, что отсутствие индивидуальности не является достоинством, можно заметить и на примере обширной современной (и не только современной) « иконописной продукции», вышедшей из многочисленных «артелей» и фабрик. Оттуда, где присутствует своего рода «конвейер», изгоняющий всякую индивидуальность , но мало что приносящий взамен.

Косвенным доказательством того, что о Единой Истине можно свидетельствовать по-разному и разными словами может служить и наблюдение за трудами и , особенно, за личностью известных святых, которые зачастую, не только слабо соглашались друг с другом, но , бывало, и просто плохо друг друга переносили (как было, например, с великими святыми Иоанном Златоустом и Кириллом Александрийским). Традиционные жития нередко рисуют приглаженный и обобщённый образ святого, реальные же свидетельства об их жизни - наоборот, как правило, обнаруживают яркую индивидуальность. В этом, возможно, есть подтверждение того, что индивидуальность, как таковая, уж во всяком случае не является препятствием к духовному росту. Она неразрывно соответствует и сугубо индивидуальному и неповторимому духовному пути каждого , отдельно взятого, человека (тем более святого человека).

Всё это даёт возможность говорить об индивидуальности художника, как о неотъемлемом факторе в иконописи . Вопрос остаётся в том, что этот подход должен быть не ЦЕЛЬЮ, а СРЕДСТВОМ для достижения цели. Противоречия между формой и содержанием характерны и для многих произведений светского искусства, в иконе же они ещё более разительны и недопустимы, так как искажают изначальную идею иконописания.

Л юбая икона имеет в себе две составляющие – Божественную и человеческую. Божественная составляющая остаётся неизменной на протяжении тысячелетий, человеческая же менялась в зависимости от времени, места, эстетического развития общества и взглядов конкретного художника.

Иногда вообще встаёт вопрос – насколько возможен баланс между Содержанием иконы и авторской индивидуальностью иконописца. Но то, что этот баланс возможен, подтверждают примеры приведенных выше икон. Конечно его трудно достичь в той мере, в какой его достигали эти немногие авторы. А в какой мере он достижим для нас – это вопрос , на который можно ответить только практически.

То же, что многое в жизни христианина проходит в шатком, на первый взгляд, балансе мы видели на других примерах, и это так же можно считать подтверждением правильности такого пути.

.

Здесь надо обозначить Ещё один важный момент – личный опыт, прежде всего , конечно, духовный.

Опять уместно провести параллель с богословием, так как глубокое богословие невозможно представить без серьезного личного опыта, как и глубокую икону. И слово, сказанное о Боге, будет живым только в том случае, если сказано от полноты внутреннего опыта. Как и написанная икона. И богословский труд и иконописное изображение можно сравнить с видимой небольшой частью айсберга, в то время как основная глыба скрывается под водой.

У иконописца хронологию его внутренней жизни можно, в значительной мере, проследить по хронологии его работ. Выскажу предположение, что иконописец всю свою творческую жизнь пишет ОДИН образ Христа, ( или, скажем один образ Богоматери), пробираясь к ним через тернии стилей, технологий и художественных взглядов. И каждая новая икона это ещё один штрих к тому главному ОБРАЗУ, который иконописец старается разглядеть с самого начала, но, как бы, плохо его различает. С течением же времени и появлением новых штрихов-икон, этот образ становится явственнее и отчетливее. Поиск этот ( у вдумчивого иконописца) имеет благородную цель – изобразить Бога таким как Он есть, очистить , насколько возможно , Его изображение от примесей стиля, личных временных художественных пристрастий и других случайных моментов. Этим поиском, думаю, объясняется как большое количество похожих образов у какого-то одного иконописца, так и наоборот – резко разнящиеся между собой образы. В первом случае это осознанный этап в художественном развитии и то, что автор не спешит бросаться в крайности и стилистические изыски – скорее плюс. Во втором же это результат решительного поиска.

Здесь, конечно, снова натыкаемся на противоречие – такая очистка, в наших условиях, опять же возможна только через личное субъективное участие конкретного художника – опять всё тот же шаткий баланс: иконописец старается очистить икону от всего субъективного посредством своего субъективного восприятия.

Получается, что только в этом балансе и рождается икона. Икона и традиционна и современна, икона и индивидуальна и очищена от индивидуального, икона плод соборного творчества и в то же время личного отношения иконописца. Икона существует на границе двух миров и несёт в себе черты как одного, так и второго. Иконописец же, в этой ситуации, выполняет роль своего рода сталкера ,открывающего зрителю иную реальность. Только каждый такой сталкер показывает эту реальность как бы под своим, немного отличным от остальных, углом зрения.

По-другому это , наверно, и невозможно. Если ни один, даже великий, богослов не сказал за время развития христианской мысли, о Христе во всей полноте, но эта полнота была сформулирована только благодаря последовательной работе многих и многих людей на протяжении огромного отрезка времени, и без вклада одних не было бы достижений других , так как каждый добавлял что-то, чего не было у предшественников, но не сказал всего , то , возможно, и в иконе происходит что-то подобное. И если в земных условиях передача Божественной истины возможна только при участии конкретных людей, располагающих своей неповторимой индивидуальностью, своим сочетанием талантов и своей же ограниченностью, то , возможно, и всю иконопись, вообще, можно рассматривать как последовательный труд людей в попытке максимально точно и полно увидеть и изобразить своего Бога. И каждая икона, каждый образ здесь – ещё одно слово, один штрих, дополняющий этот портрет. И потеря этого штриха приносит пусть и малозаметный, но всё же ущерб общему изображению.

И это общее изображение, складывающееся из многих и многих отдельных черт и штрихов, возможно, тоже следует считать ЖИВОЙ ИКОНОЙ нашего Бога и Спасителя. И процесс создания этой Иконы продолжается…